История государства Российского

Оглавление

Князь Игорь г.912—945

Бунт древлян. Явление печенегов. Нападение Игоря на Грецию. Договор с греками. Убиение Игоря.

Игорь в зрелом возрасте мужа приял власть опасную: ибо современники и потомство требуют величия от наследников государя великого или Презирают недостойных.

Смерть победителя ободрила побежденных, и древляне отложились от Киева. Игорь спешил доказать, что в его руке меч Олегов; смирил их и наказал прибавлением дани. — Но скоро новые враги, сильные числом, страшные дерзостию и грабительством, явились в пределах России. Они под именем печенегов так славны в летописях наших, византийских и венгерских от X до XII века, что мы должны, при вступлении их на феатр истории, сказать несколько слов о свойстве и древнем отечестве сего народа.

Восточная страна нынешней Российской монархии, где текут реки Иртыш, Тобол, Урал, Волга, в продолжение многих столетий ужасала Европу грозным явлением народов, которые один за другим выходили из ее степей обширных, различные, может быть, языком, но сходные характером, образом жизни и свирепостию. Все были кочующие; все питались скотоводством и звериною ловлею: гунны, угры, болгары, авары, турки — и все они исчезли в Европе, кроме угров и турков. К сим народам принадлежали узы и печенеги, единоплеменники туркоманов: первые, обитая между Волгою и Доном в соседстве с печенегами, вытеснили их из степей саратовских: изгнанники устремились к западу; овладели Лебедиею; чрез несколько лет опустошили Бессарабию, Молдавию, Валахию; принудили угров переселиться оттуда в Паннонию и начали господствовать от реки Дона до самой Алуты, составив 8 разных областей, из коих 4 были на восток от Днепра, между россиянами и козарами; а другие — на западной стороне его, в Молдавии, Трансильвании, на Буге и близ Галиции, в соседстве с народами славянскими, подвластными киевским государям. Не зная земледелия, обитая в шатрах, кибитках, или вежах, печенеги искали единственно тучных лугов для стад; искали также богатых соседей для грабительства; славились быстротою коней своих; вооруженные копьями, луком, стрелами, мгновенно окружали неприятеля и мгновенно скрывались от глаз его; бросались на лошадях в самые глубокие реки или вместо лодок употребляли большие кожи. Они носили персидскую одежду, и лица их изображали свирепость.

Печенеги думали, может быть, ограбить Киев; но встреченные сильным войском, не захотели отведать счастия в битве и мирно удалились в Бессарабию или Молдавию, где уже господствовали тогда их единоземцы. Там народ сей сделался ужасом и бичом соседей; служил орудием взаимной их ненависти и за деньги помогал им истреблять друг друга. Греки давали ему золото для обуздания угров и болгаров, особенно же россиян, которые также искали дружбы его, чтобы иметь безопасную торговлю с Константинополем: ибо днепровские пороги и дунайское устье были заняты печенегами. Сверх того они могли всегда, с правой и левой стороны Днепра, опустошать Россию, жечь селения, увозить жен и детей, или, в случае союза, подкреплять государей киевских наемным войском своим. Сия несчастная политика дозволяла разбойникам более двух веков свободно отправлять их гибельное ремесло.

Печенеги, заключив союз с Игорем, пять лет не тревожили России: по крайней мере Нестор говорит о первой действительной войне с ними уже в 920 году. Предание не сообщило ему известия об ее следствиях. Княжение Игоря вообще не ознаменовалось в памяти народной никаким великим происшествием до самого 941 года, когда Нестор, согласно с византийскими историками, описывает войну Игореву с греками. Сей князь, подобно Олегу, хотел прославить ею старость свою, жив до того времени дружелюбно с империею: ибо в 935 году корабли и воины его ходили с греческим флотом в Италию. Если верить летописцам, то Игорь с 10 000 судов вошел в Черное море. Болгары, тогда союзники императора, уведомили его о сем неприятеле; но Игорь успел, пристав к берегу, опустошить воспорские окрестности. Здесь Нестор, следуя византийским историкам, с новым ужасом говорит о свирепости россиян: о храмах, монастырях и селениях, обращенных ими в пепел; о пленниках, бесчеловечно убиенных, и проч. Роман Лакапин, воин знаменитый, но государь слабый, выслал наконец флот под начальством Феофана Прото-вестиария. Корабли Игоревы стояли на якорях близ фара, или маяка, готовые к сражению. Игорь столь был уверен в победе, что велел воинам своим щадить неприятелей и брать их живых в плен; но успех не соответствовал его чаянию. Россияне, приведенные в ужас и беспорядок так называемым огнем греческим, которым Феофан зажег многие их суда и который показался им небесною молниею в руках озлобленного врага, удалились к берегам Малой Азии. Там Патрикий Варда с отборною пехотою, конницею, и Доместик Иоанн, славный победами, одержанными им в Сирии, с опытным азиатским войском напали на толпы россиян, грабивших цветущую Вифинию, и принудили их бежать на суда. Угрожаемые вместе и войском греческим, и победоносным флотом, и голодом, они снялись с якорей, ночью отплыли к берегам фракийским, сразились еще с греками на море и с великим уроном возвратились в отечество. Но бедствия, претерпенные от них империею в течение трех месяцев, остались надолго незабвенными в ее азиатских и европейских областях.

О сем несчастном Игоревом походе говорят не только византийские, но и другие историки: арабский Эльмакин и кремонский епископ Лиутпранд; последний рассказывает слышанное им от своего отчима, который, будучи послом в Цареграде, собственными глазами видел казнь многих Игоревых воинов, взятых тогда в плен греками: варварство ужасное! Греки, изнеженные роскошию, боялись опасностей, а не злодейства.

Игорь не уныл, но хотел отмстить грекам; собрал другое многочисленное войско, призвал варягов из-за моря, нанял печенегов — которые дали ему аманатов в доказательство верности своей — и чрез два года снова пошел в Грецию со флотом и с конницею. Херсонцы и болгары вторично дали знать императору, что море покрылось кораблями российскими. Лакапин, не уверенный в победе и желая спасти империю от новых бедствий войны со врагом отчаянным, немедленно отправил послов к Игорю. Встретив его близ дунайского устья, они предложили ему дань, какую некогда брал храбрый Олег с Греции; обещали и болeе, eжели князь благоразумно согласится на мир; старались также богатыми дарами обезоружить корыстолюбивых печенегов. Игорь остановился и, созвав дружину свою, объявил ей желание греков. «Когда царь, — ответствовали верные товарищи князя российского, — без войны дает нам серебро и золото, то чего более можем требовать? Известно ли, кто одолеет? мы ли? они ли? и с морем кто советен? Под нами не земля, а глубина морская: в ней общая смерть людям». Игорь принял их совет, взял дары у греков на всех воинов своих, велел наемным печенегам разорять соседственную Болгарию и возвратился в Киев.

В следующий год [944 г.] Лакапин отправил послов к Игорю, а князь российский в Царьград, где заключен был ими торжественный мир на таких условиях:

I. Начало, подобное Олегову договору:

«Мы от рода русского, послы и гости Игоревы», и проч. Следует около пятидесяти норманских имен, кроме двух или трех славянских. Но достойно замечания, что здесь в особенности говорится о послах и чиновниках Игоря, жены его Ольги, сына Святослава, двух нетиев Игоревых, то есть племянников или детей сестриных, Улеба, Акуна, и супруги Улебовой, Передславы. Далее: «Мы, посланные от Игоря, великого князя русского, от всякого княжения, от всех людей Русской земли, обновить ветхий мир с великими царями греческими, Романом, Константином, Стефаном, со всем боярством и со всеми людьми греческими, вопреки диаволу, ненавистнику добра и враждолюбцу, на все лета, доколе сияет солнце и стоит мир. Да не дерзают русские, крещеные и не крещеные, нарушать союза с греками, или первых да осудит бог вседержитель на гибель вечную и временную, а вторые да не имут помощи от бога Перуна; да не защитятся своими щитами; да падут от собственных мечей, стрел и другого оружия; да будут рабами в сей век и будущий!

II. Великий князь русский и бояре его да отправляют свободно в Грецию корабли с гостьми и послами. Гости, как было установлено, носили печати серебряные, а послы золотые: отныне же да приходят с грамотою от князя русского, в которой будет засвидетельствовано их мирное намерение, также число людей и кораблей отправленных. Если же придут без грамоты, да содержатся под стражею, доколе известим о них князя русского. Если станут противиться, да лишатся жизни, и смерть их да не взыщется от князя русского. Если уйдут в Русь, то мы, греки, уведомим князя об их бегстве, да поступит он с ними, как ему угодно».

III. Начало статьи есть повторение условий, заключенных Олегом под стенами Константинополя, о том, как вести себя послам и гостям русским в Греции, где жить, чего требовать и проч.— Далее: «Гости русские будут охраняемы царским чиновником, который разбирает ссоры их с греками. Всякая ткань, купленная русскими, ценою выше 50 золотников (или червонцев), должна быть ему показана, чтобы он приложил к ней печать свою. Отправляясь из Царяграда, да берут они съестные припасы и все нужное для кораблей, согласно с договором. Да не имеют права зимовать у Св. Мамы и да возвращаться с охранением.

IV. Когда уйдет невольник из Руси в Грецию, или от гостей, живущих у св. Мамы, русские да ищут его. Если он не будет сыскан, да клянутся в бегстве его по вере своей, христиане и язычники. Тогда греки дадут им, как прежде установлено, по две ткани за невольника. Если раб греческий бежит к россиянам с покражею, то они должны возвратить его и снесенное им в целости: за что получают в награждение два золотника.

V. Ежели русин украдет что-нибудь у грека или грек у русина, да будет строго наказан по закону русскому и греческому; да возвратит украденную вещь и заплатит цену ее вдвое.

VI. Когда русские приведут в Царьград пленников греческих, то им за каждого брать по десяти золотников, если будет юноша или девица добрая, за середовича восемь, за старца и младенца пять. Когда же русские найдутся в неволе у греков, то за всякого пленного давать выкупа десять золотников, а за купленного цену его, которую хозяин объявит под крестом (или присягою).

VII. Князь русский да не присвоит себе власти над страною Херсонскою и городами ее. Когда же он, воюя в тамошних местах, потребует войска от нас, греков: мы дадим ему, сколько будет надобно.

VIII. Ежели русские найдут у берега ладию греческую, да не обидят ее; а кто возьмет что-нибудь из ладии, или убиет, или поработит находящихся в ней людей, да будет наказан по закону русскому и греческому.

IX. Русские да не творят никакого зла херсонцам, ловящим рыбу в устье Днепра; да не зимуют там, ни в Белобережье, ни у св. Еферия; но при наступлении осени да идут в домы свои, в русскую землю.

X. Князь русский да не пускает черных болгаров воевать в стране Херсонской».— Черною называлась Болгария Дунайская, в отношении к древнему отечеству болгаров.

XI. «Ежели греки, находясь в земле Русской, окажутся преступниками, да не имеет князь власти наказывать их; но да приимут они сию казнь в царстве Греческом.

XII. Когда христианин умертвит русина или русин христианина, ближние убиенного, задержав убийцу, да умертвят его». — Далее то же, что в III статье прежнего договора.

XIII. Сия статья о побоях есть повторение IV статьи Олегова условия.

XIV. «Ежели цари греческие потребуют войска от русского князя, да исполнит князь их требование, и да увидят чрез то все иные страны, в какой любви живут греки с Русью.

Сии условия написаны на двух хартиях: одна будет у царей греческих; другую, ими подписанную, доставят великому князю русскому Игорю и людям его, которые, приняв оную, да клянутся хранить истину союза; христиане в соборной церкви св. Илии предлежащим честным крестом и сею хартиею, а некрещеные полагая на землю щиты свои, обручи и мечи обнаженные».

Историк должен в целости сохранить сии дипломатические памятники России, в коих изображается ум предков наших и самые их обычаи. Государственные договоры X века, столь подробные, весьма редки в летописях: они любопытны не только для ученого дипломатика, но и для всех внимательных читателей истории, которые желают иметь ясное понятие о тогдашнем гражданском состоянии народов. Хотя византийские летописцы не упоминают о сем договоре, ни о прежнем, заключенном в Олегово время, но содержание оных так верно представляет нам взаимные отношения греков и россиян X века, так сообразно с обстоятельствами времени, что мы не можем усомниться в их истине...

Клятвенно утвердив союз, император отправил новых послов в Киев, чтобы вручить князю русскому хартию мира. Игорь в присутствии их на священном холме, где стоял Перун, торжественно обязался хранить дружбу с империею; воины его также, в знак клятвы полагая к ногам идола оружие, щиты и золото. Обряд достопамятный: оружие и золото было всего святее и драгоценнее для русских язычников. Христиане варяжские присягали в соборной церкви св. Илии, может быть, древнейшей в Киеве. Аетописец именно говорит, что многие варяги были тогда уже христианами.

Игорь, одарив послов греческих мехами драгоценными, воском и пленниками, отпустил их к императору с дружественными уверениями. Он действительно хотел мира для своей старости; но корыстолюбие собственной дружины его не позволяло ему наслаждаться спокойствием. «Мы босы и наги, — говорили воины Игорю, — а Свенельдовы отроки богаты оружием и всякою одеждою. Поди в дань с нами, да и мы, вместе с тобою, будем довольны».

Ходить в дань значило тогда объезжать Россию и собирать налоги. Древние государи наши, по известию Константина Багрянородного, всякий год в ноябре месяце отправлялись с войском из Киева для объезда городов своих и возвращались в столицу не прежде апреля. Целию сих путешествий, как вероятно, было и то, чтобы укреплять общую государственную связь между разными областями или содержать народ и чиновников в зависимости от великих князей. Игорь, отдыхая в старости, вместо себя посылал, кажется, вельмож и бояр, особенно Свенельда, знаменитого воеводу, который, собирая государственную дань, мог и сам обогащаться вместе с отроками своими, или отборными молодыми воинами, его окружавшими. Им завидовала дружина Игорева, и князь, при наступлении осени, исполнил ее желание; отправился в землю древлян и, забыв, что умеренность есть добродетель власти, обременил их тягостным налогом. Дружина его — пользуясь, может быть, слабостию князя престарелого — тоже хотела богатства и грабила несчастных данников, усмиренных только победоносным оружием. Уже Игорь вышел из области их; но судьба определила ему погибнуть от своего неблагоразумия. Еще недовольный взятою им данию, он вздумал отпустить войско в Киев и с частию своей дружины возвратиться к древлянам, чтобы требовать новой дани. Послы их встретили его на пути и сказали ему: «Князь! Мы все заплатили тебе: для чего же опять идешь к нам?» Ослепленный корыстолюбием, Игорь шел далее. Тогда отчаянные древляне, видя — по словам летописца — что надобно умертвить хищного волка, или все стадо будет его жертвою, вооружились под начальством князя своего, именем Мала; вышли из Коростена, убили Игоря со всею дружиною и погребли недалеко оттуда. Византийский историк повествует, что они, привязав сего несчастного князя к двум деревам, разорвали надвое.

Игорь в войне с греками не имел успехов Олега; не имел, кажется, и великих свойств его: но сохранил целость Российской державы, устроенной Олегом; сохранил честь и выгоды ее в договорах с империею; был язычником, но позволял новообращенным россиянам славить торжественно бога христианского и вместе с Олегом оставил наследникам своим пример благоразумной терпимости, достойный самых просвещенных времен. Два случая остались укоризною для его памяти: он дал опасным печенегам утвердиться в соседстве с Россиею и, не довольствуясь справедливой, то есть умеренною данию народа, ему подвластного, обирал его, как хищный завоеватель. Игорь мстил древлянам за прежний их мятеж; но государь унижается местию долговременною: он наказывает преступника только однажды. — Историк, за недостатком преданий, не может сказать ничего более в похвалу или в обвинение Игоря, княжившего 32 года.

К сему княжению относится любопытное известие современного арабского историка Массуди. Он пишет, что россияне идолопоклонники, вместе с славянами, обитали тогда в козарской столице Ателе и служили кагану; что с его дозволения около 912 года, войско их, приплыв на судах в Каспийское море, разорило Дагестан, Ширван, но было наконец истреблено магометанами. Другой арабский повествователь, Абульфеда, сказывает, что россияне в 944 году взяли Барду, столицу арранскую (верстах в семидесяти от Ганджи) и возвратились в свою землю рекою Куром и морем Каспийским. Третий историк восточный, Абульфарач, приписывает сие нападение аланам, лезгам и славянам, бывшим кагановым данникам в южных странах нашего древнего отечества. Россияне могли прийти в Ширван Днепром, морями Черным, Азовским, реками Доном, Волгою (чрез малую переволоку в нынешней Качалинской станице) — путем дальним, многотрудным; но прелесть добычи давала им смелость, мужество и терпение, которые в самом начале государственного бытия России ославили имя ее в Европе и в Азии.